Читаем без скачивания Байки нашего квартала [Про Турцию и турков] - Лариса Бортникова

   Я взглянула налево: Туба и Эмине избитые, но непокорённые трясли кулачками и ругались турецкими словами высокой степени инфернальности. Слева от меня образовался квартет из барышень, среди которых я обнаружила дочку бакалейщика, близняшек нашего домовладельца и ещё одну неизвестную мне особу лет пяти. Особа имела очень непрезентабельный вид и громко рыдала. Прислушавшись, я разобрала причину этих неуёмных причитаний, а, приглядевшись, воспылала негодованием по отношению к Эминэ и Тубе.

   На девице этой было надето праздничное "невестино платье". Впрочем, праздничным и "невестиным" оно было до того как... А теперь оно представляло из себя пыльную ветошку в потёках крови из расквашенного барышниного носика. Ужас! Пятилетняя красотка мацала пышные когда-то юбки и заливалась слезами. И я её понимала!

   Дело в том, что для столь любимой мной ортодоксальной прослойки, существует весьма ограниченное количество праздников. Это байрамы (дважды в год), а также случайные, но обожаемые помолвки, свадьбы и... и собственно всё... Турки повеселиться любят, однако не так уж много у них для этого поводов. День рождения или там Новый Год в ортодоксальных районах за праздник не считаются. Вот и ждут бедняги, когда кто-нибудь решит ожениться и устроит действо. (о свадьбах позже, а то опять увлекусь)

   На эти действа народ, разумеется, наряжается. Кто как может... Кто побогаче, кто просто футболку чистенькую - не суть. Есть ещё такая нелепица. Маленьких и не очень девочек здесь любят приводить на праздники, одетыми в платья " типа подвенечное": такие тюлевые, разухабистые, юбчатые хрени белого цвета или пастельных тонов. Выглядит это безобразнейше, но отчего-то среди масс считается красивым. Девочки, понятно, в восторгах. Изображают из себя принцесс и разгуливают, приподняв крахмальный ужас двумя пальчиками.

   Именно такое изначально-белоснежное безвкусие и ощупывала наша юная незнакомка. Как оказалось, её привезли в гости, и она вырвалась на улицу, дабы поразить местных ровесниц великолепием. Поразила, называется...

   Я, как смогла, утешила бедняжку, и, повернувшись к всё ещё негодующим сестричкам Эминэ и Тубе, приступила к зануднейшей лекции. Они, потупив глаза, слушали, кивали, хлюпали носами, а потом кто-то, кажется мелкая Туба заплакал... Тихонечко так, по-мышиному...

   - Мы ей сказали, что нам папа тоже купит завтра такие платья, а она сказала, что наш папа бедный и никогда не купит. А мы сказали...

   - Не купит! Не купит! Вы - нищенки! - заорала разодранная в клочья принцесса и ломанула подальше от нас, разумно избежав следующей порции тумаков. (причём, я тоже была не прочь вздуть её хорошенько)

   Я отвела их домой. Я пришла к себе. Я включила свет. Я сделала кофе. Я закурила. Я не хотела думать. Не получалось. Я думала, что гордость - это непозволительная роскошь, куда как непозволительнее тюлевого платья. Двух тюлевых платьев...

   Я этих Эминэ и Тубу не любила никогда, слегка брезговала, немного изумлялась, осуждала их мать... Ходила на следующий день по базару, разыскивала торговца всяческой белибердой и осуждала. А платья эти, как выяснилось , стоили сущие копейки - я на такси больше в день тратила. Одно нежно-розовое, другое лимонное, с рукавами-фонариками и атласными нижними юбками. В огромном пакете они делали "хррруст - хруууст" и выглядывали бисерными глазками отделки наружу. Пришлось утрамбовывать их и прикрывать газеткой, чтобы сопливые турчаночки, подкарауливающие меня на углу, не догадались, что несут вслед за Лале-аблой свою неожиданную радость.

   Вечером я стукнулась в двери геджеконду. Фатма открыла дверь, удивлённо всплеснула руками, проводила меня в комнату. Там стоял пластмассовый пляжный стол, много разномастных стульев и было очень чисто.

   - Фатма, - я начала беседу издалека. - Я что к тебе пришла то?

   - Ой, Лале абла, да всегда добро пожаловать! - она суетливо махала чайником перед моим носом.

   - Фатма. Тут такое дело. Уж больно светлую благостную новость я недавно получила. - Я так и сказала : "светлую, благостную, новость". Она замелькала чёрной кариесной улыбкой, очень, кстати, искренней.

   - Ух ты! Ну, уж не это...? - Фатма робко тыкнула пальцем в мой живот, я отчаянно замотала головой.

   - Нет. Но тоже хорошая и благостная. И, видишь ли, я давно, когда еще не была уверена в получении "светлой и благостной" новости, загадала... - я замялась, - загадала, что если всё получится "светло и благостно", то я сделаю семи детишкам подарки.

   Я так специально сказала, и про новость, и про благостность, и про "семь детишек". Турки ж - язычники, они во все эти загадывания и обеты невозможно верят. И сакральная цифра семь... Фатма кивала, всё ещё не соображая, куда я веду...

   - Вот я на работе некоторым сотрудникам, у кого есть девочки... И подумала, что и Эминэ и Туба тоже... - Мне было очень важно, чтобы Фатма поверила. Поэтому я честно рассказывала ей про одну "ну очень богатую" сотрудницу, и одну "не очень богатую"... И про то, что заказала семь "невестиных" платьев. Она начала впиливать! А когда впилила, помолчала с полсекунды... Я боялась, что она меня выпрет! А она в ладоши хлопнула, расплылась вся. Конечно, она счастлива была до усрачки, и за меня тоже счастлива. А еще она меня спросила очень тихо, не надеясь услышать положительный ответ:

   - А можно я дочкам скажу, что это им папа принёс?

   Ой! Да это ж то, что мне и нужно! Я важно кивнула и отдала ей два шуршавых свёртка.

   Они разгуливали туда-сюда рука об руку - два пастельных облака - розовое и лимонное. На ногах у них были надеты растоптанные всмерть резиновые шлёпки. Но кого это волновало? К окнам прилипли соседские дети, да и не только, и внимательно пялились на эту красоту. Я тоже пялилась. Правда - красивые такие... Туба и Эминэ. Живые "гордость и предубеждение" в копеечных тюлевых занавесках. Принцессы из геджеконду.

Сейчас им лет по двадцать, я не знаю что с ними случилось, живы ли, здоровы ли. Но очень верю, что всё хорошо. Потому что семья была пусть бедная, но очень дружная и хорошая. А это главное.

Пасхальная история

Я когда туда только заехала, в девяносто пятом, кажется, году, очень всего шугалась. Оно и понятно, девушка я была довольно-таки юная, на удивление пугливая (можете не верить, но вот честно-пречестно) да ещё и внезапно беременная. Тогда всё друг на друга наложилось, и оказалась я на Царьградских просторах вся такая трепетная, бессловесная и с мыльными пузырями в мозгах (это метафора, призванная подчеркнуть мою тогдашнюю абсолютную бестолковоть). Понятно, что ни красоты Стамбульские, ни экзотика пейзажей, ни восхитительная дешёвая еда и барахло ни граммулечки меня не радовали.

Да еще и родня турецкая: ну, турецкоподанный супруг и его всякие мамы, сёстры, братья и проч. и проч. Совсем девчонку, т.е. меня затюкали: туда не ходи! Сюда не смотри! Этого не трожь! Короче "чёрный -белый не носить и так далее..."

Существовала ещё одна беда, усугублявшая все прочие - я попала в самый что ни на есть консервативный район, где процент завёрнутых в чаршаф (хиджаб) тёток на единицу населения, превышал собственно само население. У нас в квартале на улицу вечером  с непокрытой головой выходить нельзя было - почти что пальцем тыкали. Вообще-то, я –девка  была лояльная (это сейчас остервела), и мне, по большому счёту,  было некапризно, во избежание конфронтации маленько, себя поднастроить в нужном направлении. Но порой даже моя лояльность и пиетет ко всяким там культурно-историческим и конфессионным заморочкам не срабатывали. Ну, не знала я - элементарно знать не могла всего, что требуется знать настоящей турецкой ханым, посему ляпы случались ежедневно и невыразимо огорчали правоверную родню и соседей.

   А я, как назло, в ляпистые истории вхреначивалась по сааамые уши. То в кофейню мужскую запрусь - пописать (беременных-то каак прижмёт - не удержишь), а в кофейне все соседушки мужеского полу сидят и на меня зыркают в ужасе, мол, БАБА и ЗДЕСЬ!!! То по-простому с бакалейщиком забеседую, да так, что потом его жена к свекрови моей жаловаться прибежит: типа, ажно целых десять минут твоя с МОИМ один на один в пустой лавке...

  О!  Один раз к нам ходжа должен был прийти... Квартальные женщины собирались на Кандиль помолиться и для этого отрядили ходжу... Понятно, что ходжа читает Коран сам по себе в отдельной комнате, молящиеся женщины сидят сами по себе в другой комнате сидят.. Но предварительные беседы, финансовые переговоры и "чай-кофе-потанцуем" свекровушка моя взяла на себя. А тому предварительнее приобрела она для ходжи необходимые для действа аксессуары: полотенчики там, коврик для намаза и шапочку такую специальную, крючком вязаную... Ну, кто не знает о чём я, тот может слегка напрячься и вспомнить разные сериалы и книжки.  Вспомнили...

   Шапочка эта, тюрбанчик, скуфейка, ермолочка (сорри - понесло не туда!!!) - лежала на комоде в нашей спальне для сохранности. Я её увидела, и  мне она безоговорочно глянулась. А что? Зашибись - хэндикрафт! Я её повертела, примерила, покрутила так-сяк, опять примерила (Людмила и Карлин колпак-невидимка), и выяснив, что на мой шестидесятый размер шапейка не налазит, я её нахлобучила на мужнину племяшку - красавицу трёх лет от роду. Девица черноволосая, черноглазая, а скуфейка из белой нитки и крахмалом эдак сочно "хруст-хруст" делает...  Красотища! Гюльке (племяшку так зовут) тоже этот хэндикрафт к душе пришёлся, ну она и ломанула всем хвастаться.